«Пулеметная очередь прошила топливный бак. Мы могли вспыхнуть в любой момент»

18 мая 2018 г., 22:00:00

1687

Три часа ночи, экипаж Ми-8 спит в палатке после сложных полетов. Оперативный дежурный подходит к пилоту и шепчет:- Просыпайся, через час - вылет!Пока летчик собирается с мыслями, борттехник Сергей Кужелюк уже на ногах.- Куда «летишь»? Успеешь! - удивляется дежурный.- Как куда? Надо же все хорошо проверить, техника ошибок не прощает!Бортовой техник, действительно, раньше всех начинает готовиться к вылету, и значительно позже остальных идет отдыхать после посадки вертолета, хоть часто и остается в тени летчиков. Особенно важна его работа в районе активных боевых действий, где он нередко заменяет все наземные службы обслуживания и ремонта.Сергей Кужелюк - кавалер ордена Богдана Хмельницкого и единственный борттехник, отмеченный орденом «Народный Герой Украины». И это именно тот случай, когда ни у кого не повернется язык сказать, что награда не была заслужена. Он первый заметил выпущенную из ПЗРК ракету и начал отстреливать тепловые ловушки, что позволило летчику вовремя осуществить успешный маневр. А еще - оказывал первую помощь раненым, искал экипаж сбитого вертолета, держался несколько суток без сна, только на кофе и сигаретах... А чего стоит ремонт техники во фронтовых условиях?Во время общения с офицером становится понятно, что день рождения он теперь может праздновать не менее десяти раз. И это - по самым скромным подсчетам.- Непростым для нас оказался день 16 августа 2014-го. Мы должны были перебросить спецгруппу в тыл врага под Саур-Могилу. Точка высадки находилась в нескольких километрах от нашего крайнего блокпоста. Когда вертолет подлетел к ней, я сразу услышал знакомое цоканье по фюзеляжу: стрелял пулемет. Пуля вошла через пол, пробила топливный бак и ранила одного из бойцов. Из бака струился керосин, были прострелены двигатель, лопасти и хвостовая балка. Машина в любую секунду могла вспыхнуть. Одновременно вражеский снайпер обстрелял кабину. К счастью, никого не задело, но перебило проводку. Приборы тревожно замигали и тут же «умерли». Все это - за несколько мгновений. Мы все же сели, быстро высадили группу и рванули к ближайшему блокпосту. Дорогой я разговаривал с раненым, чтобы тот не потерял сознание. А он только крепко сжимал снайперскую винтовку. Так и держал ее - даже когда был без сознания. Удивительно, но вертолет летел спокойно, даже не трясло. Когда сели у блокпоста, я сразу разрезал одежду раненого, остановил кровотечение, вколол обезболивающее, а потом стал расшивать панели вертолета. Понял: ситуация - критическая. Остановить утечку керосина в этих условиях было невозможно. Подлатал пробоины, как смог, и мы полетели к ближайшему полевому госпиталю, а уже потом - на базу. Ремонтировать вертолет после этого «приключения» пришлось три дня. Он потом был задействован в выполнении еще не одного фронтового задания.Нередко бывало, что бортовой техник не отдыхал по несколько суток. Но он не жалуется. Говорит: «Просто включал режим «терминатор» и ??не думал об усталости».- 28 августа в 23 часа я начал летать на эвакуацию раненых, но уже с другим экипажем. Летали более суток, и утром 30 августа экипаж сменился, а я продолжил вылеты. Практически без перерыва и в последний день лета я приступил к полетам с третьим экипажем, которым командовал Василий Мулик. Тогда нас у Волновахи едва не сбили из ПЗРК. Это был уже третий или четвертый вылет за ранеными. Смеркалось, уже было около восьми вечера, поэтому нам пришлось подняться чуть выше, чтобы не наскочить на ЛЭП. И вдруг я увидел маленький белый огонек, за которым тянулся инверсионный след. Это был пуск ракеты из ПЗРК. Я крикнул: «Ракета!», и сразу начал отстрел «асошками» (АСО - автоматическая система отстрела. - Авт.). Я не ждал команд, одна рука у меня всегда была на переговорном устройстве, а другая - на кнопке «АСО». Мы даже и не говорили в тот момент много. Василий Мулик среагировал и осуществил противоракетный маневр, я отстреливал. Каждый делал свое. Уже когда поняли, что избежали попадания ракеты, выдохнули. Помню еще, как жаловался, что чуть не сожгли тепловыми ловушками полполя кукурузы.Еще одна нетипичная история случилась с «бортачом», когда поступила команда эвакуировать экипаж сбитого под Славянском Ми-24.- Мы стояли в Доброполье вместе с десантниками 95-й бригады. Тогда целый день лил дождь. И уже сейчас я понимаю, что именно он нас и спас, потому что значительно ухудшил противнику видимость. Нам сообщили, что экипаж сбитого вертолета жив и сел в болото, надо найти его и забрать. Необходимая нам точка находилась в 12 километрах от вражеского блокпоста. Для огневой поддержки с воздуха и для прикрытия эвакуации нам была необходима помощь десантников. Когда они услышали об этом, к нам сразу же прибежало человек тридцать, не меньше. Мы же могли взять максимум 15. Пришлось даже их из вертолета выгонять, так они стремились помочь. Когда подлетели к точке, сразу увидели парашют, расстеленный крестом. Для вертолетчиков - это знак. Однако мы тогда уже знали о коварных «привычках» врага, поэтому поняли, что это - ловушка. Проверять не стали и, как узнали впоследствии, поступили правильно. Когда Ми-24 сбили, неуправляемый вертолет сел в болото. Там рядом река, мост - худшую посадочную площадку еще поискать. Передними шасси мы встали на небольшой островок, задние же свисали в воду. Мы выскочили, десантники сразу же организовали оборону. Бросились к вертолету, но экипажа там не было, он уже далеко отошел по болоту. Их долго искали, пытались выйти на связь, но тщетно. Я быстренько забрал с Ми-24 гарнитуру, карты, навигационную систему... Мы все были в болотной грязи, измучены... Десантники уже говорили: «Все! Ставим растяжки и валим отсюда!» Но экипажа нет... Так и взлетели ни с чем. Когда отлетели несколько километров, нам сообщили, что экипаж вышел на связь и уже возвращается к подбитой машине. Мы возвратились туда. Подобрали экипаж. Летчики были живы и здоровы, только замерзли в болоте. Повезло, что «бортача» с ними не было, потому что он бы точно не выжил, его место было прострелено большим калибром. Взлетаем, а летчик кричит: «АСО!» А я ему в ответ: «Уже нет АСО! Все отстреляли!». Но до штаба долетели успешно, без пробоин.Офицер рассказывает, что за годы войны бывало всякое. И ночевать в вертолете в нескольких километрах от района интенсивных боев неоднократно приходилось, и «выжимать» из вертолета более 300 километров в час, чтобы выйти из-под обстрела ...- Максимальную скорость на приборах я увидел еще в начале весны 2014-го, когда мы разбрасывали листовки над Славянском и Краматорском. Мы были на высоте около 800 метров, и по нам «валили» из ДШК. Летчик направил вертолет вниз, чтобы спрятаться за лесополосу. Вот тогда мы пикировали со скоростью 315 километров в час. Такое со мной было впервые, хотя и налетал более 2000 часов.Бортовой техник считает, что виртуозно выполнять непростые задачи ему помог опыт, приобретенный в миротворческих миссиях ООН в Конго, Либерии и Кот-д`Ивуаре.- Как бы классно ты не знал теорию, пока не переберешь руками сотни авиационных агрегатов, хорошим специалистом не станешь.Анастасия Олехнович, «Народна армія»

Источник: → Все новости от